ТАЛЛИНН, 30 ноя — Sputnik, Владимир Барсегян. Спектакль "Руслан и Людмила" идет на Большой сцене в исполнении основной труппы театра, "Евгения Онегина" играют в Redbox студийцы.
Оба представления объединяет не только имя великого автора, но и то, что в течение всего сценического действия не хочется взглянуть на часы и высчитать время до антракта, а по окончании представления не сразу приходишь в себя. Уже покинув театр и шагая по улицам города, живешь сценической реальностью, а город еще долго остается лишь фоном.
И несмотря на авангардность формы спектаклей, могу утверждать, что это точное прочтение классики в прямом, правильном смысле этого слова. И в одной и другой постановке режиссеры смахнули со слов, чувств, образов шелуху канонических трактовок, и перед нами предстали живые люди, говорящие с нами на одном языке.
"Руслан и Людмила"
На сцене нет декораций, даже отдаленно напоминающих расписные терема, привычно присоединяемые нашим сознанием к любой постановке русских сказок из "царской жизни". Нет актрис в платках и кокошниках, актеров, сверкающих бутафорскими кольчугами и жестяными шлемами, и даже большой картонной головы великана.

А в самом начале спектакля его участники (о, Боже!) читают рэп. Все это способно привести души, нестойкие к современным выразительным средствам театра, в состояние трудно переносимых терзаний и желания выкрикивать что-нибудь обидное в адрес постановщиков, посягнувших на самое, самое...
Однако тут мне, думается, проблема не в режиссере, не в актерах, а в стереотипах зрительского восприятия, основанного на знаниях, полученных на школьных уроках литературы, и не более того. Поэтому разговор о "Руслане и Людмиле" потребует от нас небольшого экскурса в историю.
С удовольствием напомню, что это первая поэма великого поэта, которую он закончил, когда ему было 20 лет. Автор адресует свое поэтическое произведение молодым, и сам в нем от души резвится и озорничает. Не удержусь и от легкого цитирования того, чем сам Пушкин характеризует свое творение: "времен минувших небылицы", "труд игривый", "песни грешные мои".

Однако два прошедших с момента написания века и литературоведы сделали свое печальное дело. Необузданного даже великосветским обществом гения сумели связать каноническими трактовками его творчества, завернули в бронзовые пелены и резко состарили, превратив в "наше всё", которому можно только поклоняться. Все, что не укладывается в это почти религиозное прокрустово ложе, требует анафемы и публичного поругания.
Мы с удовольствием отряхнем литературоведческую пыль с наших ног, чтобы приветствовать новую работу Русского театра, которая, как и у поэта, адресована в первую очередь молодым и по-хорошему способна и веселить, и фрустрировать.

Поэтому некоторая фарсовость, свойственная новому спектаклю, полностью оправданна, так как следует не против авторской задумки, а в ее русле и подсказана автору постановки режиссеру Денису Азарову автором текста — Пушкиным. Остается только добавить, что новый спектакль очень хорош ансамблевостью игры актеров, которые живут в нем как единый творческий организм, точно работающий на выполнение поставленной задачи.
"Евгений Онегин"
"Евгений Онегин" — пожалуй, самая замучено-заученная вещь из литературного репертуара средней школы. Не знаю, как сейчас, но мы в обязательном порядке учили начало романа: "Мой дядя самых честных правил..." и далее по тексту, у девочек априори добавлялось "Письмо Татьяны" и так далее и тому подобное.

И это совсем не плохо, хотя, если положить руку на сердце и спросить, а что еще мы помним из этого великого творения Александра Сергеевича, то последует пара предложений, и не более того. Спектакль студийцев с этих фраз и начинается, что является легкой и изящной издевкой над зрителями, которые вслед за актерами артикулируют известные им фразы, а затем замирают в смущении, понимая, что далее возникает полоса незнания.
Сам спектакль создан в эстетике бедного театра, когда на площадке есть только актеры, в костюмах крайне аскетичных и выполненных только в двух цветах — черном и белом. Это, по идее, должно служить неким указующим перстом на то, кто плох, а кто хорош в данном сценическом действии, однако здесь авторы спектакля нас обманывают — все не так просто. На площадке малая толика цветовых пятен: зеленый коврик, призванный изобразить лесную полянку, и к нему некое количество цветов, которые носят, дарят, швыряют.
В качестве декораций используются еще несколько стульев и окна помещения, в них входят и выходят, по ним струятся потоки дождя. Стулья используются для создания еще одной замечательной метафоры: время от времени кто-нибудь из актеров забирается на них с ногами и, как в детстве, читает оттуда бессмертные строки.
И это, пожалуй, все из того, что принято называть сценическим оформлением. Думается, это правильно, ведь главное действующее лицо здесь — пушкинское слово.
Спектакль этот был поставлен в весьма сжатые сроки, что нисколько не сказывается на его качестве. Он ясно и точно выстроен, играется легко, изящно. В связи с этим совершенно необходимо отметить, что это режиссерская работа актрисы Русского театра Марины Маловой, своего рода дебют в этом качестве и дебют весьма достойный.
От души советую посмотреть "Евгения Онегина", потому что это и учебная работа, и спектакль, который, прожив короткую и прекрасную жизнь, исчезнет. Если вы любите современный театр и горящие глаза юных актеров, то, как говорится, спешите увидеть. Убедительно прошу не ходить туда любителей традиционных театральных форм, где Онегина играют пятидесятилетние премьеры с мягкой округлостью брюшка, да и Татьяны им под стать и фигурой, и годами.
Хочу добавить, что оба эти спектакля — яркое свидетельство прекрасной творческой формы нашего театра и его способности быть театром современным и столичным.
Вам будет также интересно прочитать это: